Неточные совпадения
Раздражение, разделявшее их, не имело никакой
внешней причины, и все попытки объяснения не только не устраняли, но увеличивали его. Это было раздражение внутреннее, имевшее для нее основанием уменьшение его любви, для него — раскаяние в том, что он поставил себя ради ее в тяжелое
положение, которое она, вместо того чтоб облегчить, делает еще более тяжелым. Ни тот, ни другой не высказывали причины своего раздражения, но они считали друг друга неправыми и при каждом предлоге старались доказать это друг другу.
«Я должен объявить свое решение, что, обдумав то тяжелое
положение, в которое она поставила семью, все другие выходы будут хуже для обеих сторон, чем
внешнее statu quo, [прежнее
положение] и что таковое я согласен соблюдать, но под строгим условием исполнения с ее стороны моей воли, то есть прекращения отношений с любовником».
Она молча села в карету Алексея Александровича и молча выехала из толпы экипажей. Несмотря на всё, что он видел, Алексей Александрович всё-таки не позволял себе думать о настоящем
положении своей жены. Он только видел
внешние признаки. Он видел, что она вела себя неприлично, и считал своим долгом сказать ей это. Но ему очень трудно было не сказать более, а сказать только это. Он открыл рот, чтобы сказать ей, как она неприлично вела себя, но невольно сказал совершенно другое.
В людях, которых сильно и постоянно занимает одна мысль или одна страсть, заметно что-то общее, какое-то
внешнее сходство в обращенье, как бы ни были, впрочем, различны их качества, способности,
положение в свете и воспитание.
Так как действительно нравственного начала во всем этом нет, то и место лица в той или другой стороне определяется
внешними условиями состояния, общественного
положения.
Подпоручик принялся перебирать одну за другой карточки простой фотографии и цветной, на которых во всевозможных видах изображалась в самых скотских образах, в самых неправдоподобных
положениях та
внешняя сторона любви, которая иногда делает человека неизмеримо ниже и подлее павиана. Горизонт заглядывал ему через плечо, подталкивал локтем и шептал...
Я сидел за столом и смеялся — отчаянным, последним смехом — и не видел никакого выхода из всего этого нелепого
положения. Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы развивалось естественным путем — но тут вдруг новая,
внешняя, слагающая: зазвонил телефон.
Но так как
внешние вещи мира мы познаем: первое, через
внешний свет, в коем мы их видим; второе, через звуки, которыми они с нами говорят, и через телесные движения, которые их с нами соединяют, то для отвлечения всего этого необходимы мрак, тишина и собственное безмолвие; а потому, приступая к умному деланию, мы должны замкнуться в тихой и темной келье и безмолвно пребывать в ней в неподвижном
положении, сидя или лежа.
Но между
положением людей в то время и в наше время та же разница, какая бывает для растений между последними днями осени и первыми днями весны. Там, в осенней природе,
внешняя безжизненность соответствует внутреннему состоянию замирания; здесь же, весною,
внешняя безжизненность находится в самом резком противоречии с состоянием внутреннего оживления и перехода к новой форме жизни.
Пусть совершатся все эти
внешние изменения, и
положение человечества не улучшится. Но пусть только каждый человек сейчас же в своей жизни по мере сил своих исповедует ту правду, которую он знает, или хотя по крайней мере пусть не защищает ту неправду, которую он делает, выдавая ее за правду, и тотчас же в нынешнем 93-м году совершились бы такие перемены к освобождению людей и установлению правды на земле, о которых мы не смеем мечтать и через столетия.
Отношение к этому в нашем образованном обществе трояко: одни рассматривают это явление как нечто случайное, возникшее от особенного политического
положения Европы, и считают его поправимым без изменения всего внутреннего строя жизни народов,
внешними дипломатическими международными мерами.
И потому главная деятельность человека, желающего служить обществу и улучшить
положение человечества, должна по этому учению быть направлена не на уяснение истины и исповедание ее, а на улучшение
внешних политических, социальных и, главное, экономических условий.
Пусть совершатся все те
внешние усовершенствования, о которых могут только мечтать религиозные и научные люди; пусть все люди примут христианство и пусть совершатся все те улучшения, которых желают разные Беллами и Рише со всевозможными добавлениями и исправлениями, но пусть при этом останется то лицемерие, которое есть теперь; пусть люди не исповедуют ту истину, которую они знают, а продолжают притворяться, что верят в то, во что не верят, и уважают то, чего не уважают, и
положение людей не только останется то же, но будет становиться всё хуже и хуже.
Условные
положения, установленные сотни лет назад, признававшиеся веками и теперь признаваемые всеми окружающими и обозначаемые особенными названиями и особыми нарядами, кроме того подтверждаемые всякого рода торжественностью, воздействием на
внешние чувства, до такой степени внушаются людям, что они, забывая обычные и общие всем условия жизни, начинают смотреть на себя и всех людей только с этой условной точки зрения и только этой условной точкой зрения руководствуются в оценке своих и чужих поступков.
И вот, с одной стороны, люди, христиане по имени, исповедующие свободу, равенство, братство, рядом с этим готовы во имя свободы к самой рабской, униженной покорности, во имя равенства к самым резким и бессмысленным, только по
внешним признакам, разделениям людей на высших, низших, своих союзников и врагов, и во имя братства — готовы убивать этих братьев [То, что у некоторых народов, у англичан и американцев, нет еще общей воинской повинности (хотя у них уже раздаются голоса в пользу ее), а вербовка и наем солдат, то это нисколько не изменяет
положения рабства граждан по отношению правительств.
Наша жажда видных и громких общественных
положений показывает великое несовершеннолетие наше, отчасти неуважение к самому себе, которые приводят человека в зависимость от
внешней обстановки.
Никогда Россия не была в столь бедственном
положении, как в начале семнадцатого столетия:
внешние враги, внутренние раздоры, смуты бояр, а более всего совершенное безначалие — все угрожало неизбежной погибелью земле русской.
Но мы видим, что Катерина — не убила в себе человеческую природу и что она находится только
внешним образом, по
положению своему, под гнетом самодурной жизни; внутренно же, сердцем и смыслом, сознает всю ее нелепость, которая теперь еще увеличивается тем, что Дикие и Кабановы, встречая себе противоречие и не будучи в силах победить его, но желая поставить на своем, прямо объявляют себя против логики, то есть ставя себя дураками перед большинством людей.
С государственной точки зрения, более или менее
внешней и формальной,
положение Руси в это время было блестящее.
Упомянув сначала о запрещении 1796 года, указ продолжает: «Но как, с одной стороны,
внешние обстоятельства, к мере сей правительство побудившие, прошли и ныне уже не существуют, а с другой — пятилетний опыт доказал, что средство сие было и весьма недостаточно к достижению предполагаемой им цели, то по уважениям сим и признали мы справедливым, освободив сию часть от препон, по времени соделавшихся излишними и бесполезными, возвратить ее в прежнее
положение…» Далее, после разрешения вновь заводить вольные типографии и печатать в них всякие книги с освидетельствованием Управы благочиния, в указе повелевается — «цензуры всякого рода, в городах и при портах учрежденные, яко уже ненужные, упразднить» (П. С. З., № 20139).
Отец Сергий уже несколько недель жил с одной неотступною мыслью: хорошо ли он делал, подчиняясь тому
положению, в которое он не столько сам стал, сколько поставили его архимандрит и игумен. Началось это после выздоровевшего четырнадцатилетнего мальчика, с тех пор с каждым месяцем, неделей, днем Сергий чувствовал, как уничтожалась его внутренняя жизнь и заменялась
внешней. Точно его выворачивали наружу.
Отважный, твердый фанатик чести, надежный, заговорщик, он был бесхитростен и беззаботен, как дитя, так что жизнь его; при всей тягости его
положения, шла легче, стройнее, нежели жизнь Анатоля, у которого не было никакого
внешнего несчастия.
Что человек не из себя развивает понятия, а получает их из
внешнего мира, это несомненно доказывается множеством наблюдений над людьми, находившимися в каких-нибудь; особенных
положениях.
Против этого
положения возражают многие, утверждая, что понятия и суждения существуют в человеке при самом рождении, и что иначе он ничем бы не отличался от животных, имеющих
внешние чувства, столь же совершенные, а иногда и лучшие, чем человек.
Людям, в
положении игрушечкиных господ, они приносили, по-видимому, некоторую выгоду
внешнюю; но, через это самое, они, во всей своей нелепости и бесчеловечии, впивались в душу этих господ, делались основанием их морали, изгоняли из них здравые понятия и делали их никуда не годными, — между тем как на Машу, Катерину, Надёжу и всех, находившихся в их
положении, те же отношения действовали более
внешним образом, не проникая внутрь их уже и потому, что были всегда тяжелы и неприятны.
Все различия наших
положений в мире ничто в сравнении с властью человека над самим собою. Если человек упал в море, то совершенно всё равно, откуда он упал в море и какое это море, — Черное, Средиземное море или океан, — важно только то, умеет ли этот человек плавать или нет. Сила не во
внешних условиях, а в умении владеть собой.
И вот всё внимание обращается не на то, что всегда в твоей власти, — не на себя, а на те
внешние условия, которые не в нашей власти и изменение которых так же мало может улучшить
положение людей, как взбалтывание вина и переливание его в другой сосуд не может изменить его качества.
И потому никакие
внешние революции в
положении людей не соответствуют радикализму переворота, возвещенного Евангелием.
И всегда были и теперь есть среди этих людей еще такие люди, которые вследствие своего
внешнего исключительного
положения считают себя призванными руководить человечеством и сами, не понимая смысла человеческой жизни, учили и учат других людей жизни, которой они не понимают: тому, что жизнь человеческая есть не что иное, как личное существование.
После Константина Великого христиане попали в привилегированное
положение, им не противостоял уже
внешний враг, который мог их подвергнуть гонению.
В ложном иерархизме оценивается не внутренний человек и не подлинные его качества, а человек
внешний и его буржуазное
положение в мире.
Лишь подлинный аристократизм, аристократизм внутреннего человека, а не
внешнего, буржуазного
положения может быть динамическим, творчески-революционным началом.
Там последний написал подробный акт наружного осмотра трупа, размер и
внешний вид замеченных следов,
положение кровавого пятна на дороге, прочел его понятым и дал подписать одному оказавшемуся грамотным. Остальные поставили кресты.
Тут-то Петр и оказал великую помощь своему народу, сокращая срок учения, заставляя немедленно проходить практическую школу, не оставляя долго русских людей в страдальческом
положении учеников, употребляя неимоверные усилия, чтобы относительно
внешних, по крайней мере, средств не только уравнять свой народ с образованными соседями, но и дать ему превосходство над ними, что и было сделано устройством войска и флота, блестящими победами и
внешними приобретениями, так как именно это вдруг дало русскому народу почетное место в Европе, подняло его дух, избавило от вредного принижения при виде опередивших его в цивилизации народов.
Но эта абсолютная ценность души, или внутреннего человека, не только ничего общего не имеет с механическим уравнительным равенством — она глубоко ему враждебна, ибо механическое, уравнивающее равенство отрицает душу и истребляет внутреннего человека во имя
внешнего социального
положения.
Несмотря на такое ненормальное
положение главы государства, несмотря на такую беспримерную в истории изолированность царя от «земли», царь этот еще не слабел в делах войн и
внешней политики и еще продолжал являться с блеском и величием в отношении к другим державам.
Земский заседатель произвел тщательный осмотр
положения трупа, измерил следы и запомнил их
внешний вид и расположение гвоздей на широких сапогах, которые должны были принадлежать убийце, так как другие следы по измерению пришлись к следам сапог убитого. В то время, когда заседатель производил этот осмотр, один из понятых крикнул...
Дальновидный и проницательный, он хорошо понимал, что при настоящем
положении правительства, как и в предшествующее царствование, на внутренние неурядицы в государстве, проявлявшиеся даже в форме диких зверств сумасшедшей помещицы, администрация могла безнаказанно смотреть сквозь пальцы, так как внимание правительства было отвлечено
внешними делами.
Ведь если бы люди ничего сами не делали, а были поставлены
внешней силой в то
положение, в котором они находятся, они бы могли на вопрос: зачем вы в таком
положении? совершенно разумно ответить: мы не знаем, но мы очутились в таком
положении и находимся в нем.
На второй же вопрос ответ мой состоит в том, что причина бедственности
положения народа не материальная, а духовная; что причина главная — упадок его духа, так что пока народ не поднимется духом, до тех пор не помогут ему никакие
внешние меры, ни министерство земледелия и все его выдумки, ни выставки, ни сельскохозяйственные школы, ни изменение тарифов, ни освобождение от выкупных платежей (которое давно пора бы сделать, так как крестьяне давно переплатили то, что заняли, если считать по теперь употребительному проценту), ни снятие пошлин с железа и машин, ни столь любимые теперь и выставляемые несомненным лекарством от всех болезней — приходские школы, — ничто не поможет народу, если его состояние духа останется то же.
Людям кажется, что
положение их улучшается вследствие изменения
внешних форм жизни, а между тем изменение
внешних форм есть всегда только последствие изменения сознания, и только в той мере улучшается жизнь, в которой это изменение основано на изменении сознания.
Так что, если мы рассматриваем такое
положение человека, в котором связь его с
внешним миром наиболее известна, период времени суждения от времени совершения поступка наибольший и причины поступка наидоступнейшие, то мы получаем представление о наибольшей необходимости и наименьшей свободе.